Леший водит

[Hrist]

Леший водит

Бродит ночь за околицей. Темно, только звездочки перемигиваются над лесом. Постреленок Митька смотрел десятый сон, когда стеклышко в окне звякнуло и задребезжало жалобно. И снова стихло всё. А потом опять тихонечко – дзынь!

Тут уж и сон прошел у мальчишки. Сел он, свесив чумазые босые пятки, да в ночь за окном вгляделся.

Не видать ничего. Лишь тень черная мелькнула, и снова дзынькнуло стекло, будто камушек в него попал.

— Митька, выходи! — донесся громкий шепот с пустынной улицы.

Вздрогнул малец, глянул на деда. Тот спал, отвернувшись к стене. Будить старика не стал. Да и чего бояться, когда живешь в доме у колдуна? Тихо на цыпочках прокрался мальчишка к тяжелой двери, открыл медленно, чтобы петля не скрипнула и вымелся вон.

— Думал не добужусь, — прошептал темный силуэт голосом шалопая Степки. – Дрыхнешь-то ты, как убитый!

Глаза Митьки стали понемногу привыкать к темноте, различив улыбающуюся физиономию нового друга.

— Ты чего до петухов заявился? – спросил он сиплым со сна голосом.

— Дело есть! На днях дождь моросил, потом солнце припекало, а значит в лесу сейчас грибов видимо-невидимо! Айда собирать!

— А как ты в темноте грибы собирать собрался? Не видно же ничего! – зашептал малец.

— Ну вот пока дойдем, как раз и светать начнет.

Митька оглянулся на спящий дом.

— Ладно, айда, только корзину возьму.

Мальчишка прошел, крадучись, до сарая, снял корзину со стены. И уже спешил на выход, когда в дальнем углу что-то зашуршало. Митька и сам не знал, для чего повернулся на звук. Только стоило ему обернуться, страх коснулся его ступней, как склизкая рыбина в мутной воде. Из-под сложенного в углу инструмента, на мальчишку таращилась пара глаз.

— Застрял ты там? – позвал с улицы Степка.

И Митя, вздрогнув, бросился прочь.

Первые петухи запели.

Мальчишки бежали по дороге, разбитой дождями и телегами, наперегонки с рассветом. Через поле, вдоль оврага, мимо остова старой мельницы. И когда солнце поцеловало макушки деревьев, сорванцы уже слышали пение лесных птиц, что переговаривались в раскидистых кронах.

Только углубились в лес подальше, Степка свернул с дороги.

— Там, похоже, маслята впереди, — крикнул он на ходу.

Митька за ним, как ниточка за иголочкой.

– Во! Точно, гляди сколько! На жареху хватит.

Под березой росло целое семейство. Аккуратной маленькой горкой, будто кто собрал грибы в букет, а потом все вместе обратно в землю воткнул.

Степан достал из-за пояса ножичек, сноровисто срезал крепкие ножки, бросил в корзинку. Огляделся.

— Да там, никак, подберезовики! – воскликнул он, вскочил и помчал вперед.

Митька обернулся, примечая, в какой стороне дорога, и побежал следом.

Мягкий мох под ногами расстилался ковром, в лицо летели тонкие паутинки. Солнце пробивалось сквозь листву, только мальчишкам было не до красоты утреннего леса: не успеют срезать один грибок, а впереди, подальше, другой подметят. И подосиновики там были, и белые, и лисички с рыжиками. Настоящий грибной хоровод! Вот уже и корзины почти полные. Еле тащат их сорванцы, а грибы всё не заканчиваются. Шляпки заманчиво торчат то тут, то там. У Степки уже грибы через край сыплются, а он всё вперед бежит.

Митька подобрал за другом один, другой.

— Степ, не пора ли домой поворачивать?

— Да ты смотри, сколько там ещё впереди, — запыхавшись проговорил мальчишка.

Глаза его горели огнем азарта.

— Всех грибов не собрать, да и в корзинках уж места нет. Давай назад!

С неохотой Степан вытер нож о рубаху, за пояс заткнул, вздохнул.

— Ладно, — сказал он, — идем до дому.

Развернулись, бредут. Корзины тяжелые о ноги бьются, за кустарник цепляются. Митька глядит по сторонам. Что-то встревожило его, да понять не может что. Засмотрелся и о ветку кривую споткнулся, несколько грибов высыпались из корзины. Подбирать их малец не стал, в лесу всегда найдется тот, кто захочет подберезовиком полакомиться, не пропадут грибы даром. Степка уже пятый раз корзину из руки в руку перекладывает. Тяжело тащить. Как назло ветер тучи нагнал, солнышко спрятал. Да так задул, что по лесу шум и треск прошел.

— Это вовремя мы назад повернули, — заметил Степка. – Непогода вон какая. Того и гляди дождь пойдет.

Митька поднял глаза к небу. Да так и покатился кубарем, споткнувшись о ветку.

— Ну ты чего разлегся, поднимайся, пока не промокли, — поддел его дружок.

— Степа, а ведь мы здесь уже были, — сказал Митя. – Эту корягу я видел. И грибы возле нее мои лежат, подберезовики.

— Да твои, твои, я ж не отнимаю, — проворчал Степка, складывая беглецов обратно в корзинку к Митьке.

— Да нет, эти грибы ещё в прошлый раз выпали. Я их по шляпкам узнал. Вот, смотри, у этого шляпка поедена. Степка, мы ведь кругами ходим! – сказал он и только тут понял, что же его так насторожило. – И птицы не поют. Лес молчит!

— Ерунда, гляди, солнце с той стороны, значит…

Степка смотрел на серое небо. Ни лучика, ни просвета. Жутко стало в лесу. Ветер завывает, деревья качаются. Туман пополз надо мхами.

— Бежим, — скомандовал Степка.

И мальчишки побежали. Теперь им было уже не до того, что из корзин вываливались грибы. Лишь бы найти дорогу домой. Хоженый-перехоженый лес, в котором никогда в жизни они не плутали, вдруг показался чужим. Сколько они так неслись, сломя голову, никто не считал. Только Степка вдруг встал как вкопанный. Митька едва не клюнул его носом в спину. А когда глянул другу под ноги – и сам обомлел. Снова перед ними была та же коряга. И надкусанная шляпка подберезовика.

Жутко стало мальчишкам. Бежать бы, да не знают куда. Ветер всё сильнее завывает. За туманом и не видать ничего.

— Что, гаврики, заплутали? – раздался позади них знакомый голос.

Степка вскрикнул от неожиданности, отпрыгнул в сторону, будто зайчишка. Зато Митька как никогда обрадовался.

— Дедушка! – прошептал он и бросился навстречу, бросив корзину.

— Что ж вы в угодья лесного царя без подарков явились? А ну скидывайте рубахи, шиворот-навыворот надевайте.

Мальчишки послушно стали стягивать с себя одежку, пока возились и не заметили, что ветер стих, а лесные птицы загомонили.

Дед тем временем достал из-за пазухи ломоть свежего хлеба, положил на пенек. Запах горячей выпечки разлился по поляне. В животе у сорванцов заурчало. Голодными глазами они поглядывали на угощение.

— Не вам это, — сказал дед Игнат. – Вас я дома накормлю.

— Так что же нам теперь нельзя грибы домой забрать? – спросил Степка, косясь на корзину.

Не решался он её поднять вместе с добычей, но и вытряхнуть то, что насобирал, не торопился.

— Можно, если осторожно, — ответил колдун, развернулся и пошел прочь. Мальчишки тут же сграбастали свои корзины и припустили следом, с трудом поспевая за сухим долговязым стариком. Недолго они прошли, когда впереди вдруг показалась дорога.

— Дедушка, так это леший нас водил? – осмелился спросить Митька.

— Кому ж ещё? – усмехнулся Игнат.

— А правда, что вы можете сделать так, чтобы мы лешего увидели? – спросил Степка. – Мамка говорила, вы умеете.

Колдун остановился резко. Развернулся, зыркнул своими глазищами.

— А не забоишься?

Степка быстро-быстро замотал головой.

— Ну хорошо, — сказал дед Игнат. – Подойдите ко мне.

Мальчишки подошли ближе.

— Смотрите во-о-он туда, — указал старик на старую поваленную березу. А затем положил свои большие мозолистые ладони сорванцам на макушки.

Несколько мгновений Митька ничего не видел, а потом вдруг дышать перестал от страха. Там, на поваленном стволе, сидел седовласый старик. Глаза его, затянутые бельмами, смотрели прямо на них. Страшные, холодные, пустые. Из бороды торчали ветки, голова поросла мхом. Вдруг старик встал во весь рост, и тут уж Митька чуть на землю ничком не хлопнулся. И упал бы, да ноги приросли к земле, а голова к руке деда Игната. Леший потянулся, распрямился. Захрустели косточки, будто через старый валежник медведь перебирается. Он медленно побрел в сторону.

— Ну? Довольно нагляделись? – спросил колдун.

— Довольно! – пролепетал Степка.

Убрал дед Игнат руки с буйных головушек, да и пропало видение, как не было. Там, где была голова лешего – гнездо воронье, где борода – береста отошла.

Но всю оставшуюся дорогу мальчишки шли задумчивые, даже не переговаривались.

Уже у самого дома Степка подошел к Митьке и на ухо прошептал:

— Не соврала, значит, мамка. В следующий раз попросим, чтобы твой дед в кота или свинью превратился. Мамка говорила, он может…

[Автор]

Сообщения